Полет над верхушками пальм превратился в заземление. Винты зарылись в рыхлую аргентинскую землю и поломались, как пальцы должника в 90х. Из самолета выходить было страшно и невыносимо мерзко, нельзя поддавать организм такому стрессу – зеленые джунгли и муссоны после синей обивки и твердого голоса капитана «Пристегните ремни». Что он хотел вселить в меня этим твердым мужским тоном? Уверенность того что все будет в порядке? О, нет, он искал поддержки во вжавшихся в кресла телах и в стеклянных глазах мертвой стюардессы, которую хватил сердечный приступ прямо у моих ног. Мы падали без оглядки на осеннее небо, тучи и мокрые от мочи некоторые пассажирские сидения. Мы падали в зеленую неизведанность, в дикую пустыню и наш уголок летящей цивилизации отправился на свалку, как только мы коснулись земли.
«Еб, ведь мы только выпивали, присниться же такое», — промычал я, наступив прямо в лужу. Расплатился за такси и мы уверенным фарватером отправились ко входу. Быдлан в чистом костюмчике и с бородой Бин-Ладена пропустил нас после нескольких испепеляющих взглядов на мою грязную рубашку и, вообщем-то, пьяный вид.
Окунуться в атмосферу животной похоти, агрессии и гранитного пола не так и сложно.Во всяком случае, не сложнее чем выкурить пачку сигарет в лицо наглому участковому в незаслуженных погонах. Угодив в потную передрягу из сисек и членов мы медленно пробирались к барной стойке с непреодолимым желанием тошноты и боли в фалангах пальцев ног. Невыносимо злые люди глазели на нашу маленькую компанию ночных изгоев. Премия в виде случайного секса нам не полагалась только потому, что мы не были злыми. Вызывающими, грязными, пьяными, уставшими, с глубоко посаженными тусклыми глазами, с недостатком физических сил и бесстрашно выставленными вперед кулаками. Но не злыми.
Этакий простолюдин с шикарной прической и красивыми усами смешал нам три белых русских и затребовал денег. Похвали его вид, придумай шутку, от которой он будет смеяться отстегни ему сверху за коктейли, ведь чего он стоит без своего парикмахера?
Тошнило все меньше и принципиальность подхода к оценке окружающего давала слабину. Линейка плавно превратилась в транспортир без отметок. Сознание резко стало ясным и ярким, как желтый огонь светофора – нерешительный, находясь посередине он не хотел отдавать власть, вышестоящим, а выше была только алая кровь тех, кто не подчинились законам перекрестков.
Сердце стучало в такт звукам из колонок и резонировало в пятках. Я пустился в неистовый пляс, центром которого был я. Потные тела расступились перед невежеством и антипатией расстегнутой рубашки. Злобные глаза наливались кровью и правее моего танца самоутверждения чье-то запястье выбило кровь из глаза соседа. Весь этот шабаш и крик только подогрел мои самоуверенные движения на танц. площадке.
Белый русский не мог просто спокойно смотреть, тихо сидеть внутри при таком соотношении злости и крови и упорно наступал на горло жизнеутверждающей песни «If you wanna be rich, you’ve got to be a bitch».
Плюй, вытирай остатки с обода, полощи рот проточной водой, запивай томатным соком, но только не смывай, никогда не смывай часть себя в недостижимую глубину скрытных зловонных труб. Эта часть тебя осядет в каком-нибудь из океанов на глубине около двух километров, а планктон съест это с удовольствием голодного бездомного. Но планктон останется собой, и на глубине двух километров он будет жить полной жизнью в полной тьме, окруженный безжизненными водорослями в ожидании, ожидании кита.
«Капитан, где капитан? — заорал я? «Я нашел фуражку, она у меня, капитан, у меня, твоя фуражка, у меня».
Муссон облил меня новым новым дождем, а джунгли поглотили крик отчаяния. Вот черт, да ну. Не бывает безвыходных положений. Фуражка оказалась мне впору, а фюзеляж горящего самолета еще сохранил остатки герметичности. Я крепко заснул в Боинге, так как, и должно быть во время длительного перелета.
Закрыв двери туалета я уставился на арт-инсталляцию в виде утерянных паспортов. Бюро находок, мать его, найди мне деньги концерт Шаляпина. Лица на паспортах были знакомыми, но это было где-то там, далеко в подсознании, а здесь на берегу солнце било в ухо потоком горячей страсти. Рассвет нежной, но уверенной, поступью шагал в сторону танца возрождения. Танца осознания. Танца разможенной о гранитный пол головы. Танца заблеванного унитаза. Танца DJ-я в фуражке летчика.
«Еб, ведь мы только выпивали, присниться же такое», — промычал я, наступив прямо в лужу. Расплатился за такси и мы уверенным фарватером отправились ко входу. Быдлан в чистом костюмчике и с бородой Бин-Ладена пропустил нас после нескольких испепеляющих взглядов на мою грязную рубашку и, вообщем-то, пьяный вид.
Окунуться в атмосферу животной похоти, агрессии и гранитного пола не так и сложно.Во всяком случае, не сложнее чем выкурить пачку сигарет в лицо наглому участковому в незаслуженных погонах. Угодив в потную передрягу из сисек и членов мы медленно пробирались к барной стойке с непреодолимым желанием тошноты и боли в фалангах пальцев ног. Невыносимо злые люди глазели на нашу маленькую компанию ночных изгоев. Премия в виде случайного секса нам не полагалась только потому, что мы не были злыми. Вызывающими, грязными, пьяными, уставшими, с глубоко посаженными тусклыми глазами, с недостатком физических сил и бесстрашно выставленными вперед кулаками. Но не злыми.
Этакий простолюдин с шикарной прической и красивыми усами смешал нам три белых русских и затребовал денег. Похвали его вид, придумай шутку, от которой он будет смеяться отстегни ему сверху за коктейли, ведь чего он стоит без своего парикмахера?
Тошнило все меньше и принципиальность подхода к оценке окружающего давала слабину. Линейка плавно превратилась в транспортир без отметок. Сознание резко стало ясным и ярким, как желтый огонь светофора – нерешительный, находясь посередине он не хотел отдавать власть, вышестоящим, а выше была только алая кровь тех, кто не подчинились законам перекрестков.
Сердце стучало в такт звукам из колонок и резонировало в пятках. Я пустился в неистовый пляс, центром которого был я. Потные тела расступились перед невежеством и антипатией расстегнутой рубашки. Злобные глаза наливались кровью и правее моего танца самоутверждения чье-то запястье выбило кровь из глаза соседа. Весь этот шабаш и крик только подогрел мои самоуверенные движения на танц. площадке.
Белый русский не мог просто спокойно смотреть, тихо сидеть внутри при таком соотношении злости и крови и упорно наступал на горло жизнеутверждающей песни «If you wanna be rich, you’ve got to be a bitch».
Плюй, вытирай остатки с обода, полощи рот проточной водой, запивай томатным соком, но только не смывай, никогда не смывай часть себя в недостижимую глубину скрытных зловонных труб. Эта часть тебя осядет в каком-нибудь из океанов на глубине около двух километров, а планктон съест это с удовольствием голодного бездомного. Но планктон останется собой, и на глубине двух километров он будет жить полной жизнью в полной тьме, окруженный безжизненными водорослями в ожидании, ожидании кита.
«Капитан, где капитан? — заорал я? «Я нашел фуражку, она у меня, капитан, у меня, твоя фуражка, у меня».
Муссон облил меня новым новым дождем, а джунгли поглотили крик отчаяния. Вот черт, да ну. Не бывает безвыходных положений. Фуражка оказалась мне впору, а фюзеляж горящего самолета еще сохранил остатки герметичности. Я крепко заснул в Боинге, так как, и должно быть во время длительного перелета.
Закрыв двери туалета я уставился на арт-инсталляцию в виде утерянных паспортов. Бюро находок, мать его, найди мне деньги концерт Шаляпина. Лица на паспортах были знакомыми, но это было где-то там, далеко в подсознании, а здесь на берегу солнце било в ухо потоком горячей страсти. Рассвет нежной, но уверенной, поступью шагал в сторону танца возрождения. Танца осознания. Танца разможенной о гранитный пол головы. Танца заблеванного унитаза. Танца DJ-я в фуражке летчика.
0 коментарів