Розоватый унитаз смотрел на меня своим якрким, хлорированным глазом.
Он был нерушим, как как интеллект госпожи Богословской. Его не затронуло физическое, умственное развитие.
Он был продуктом эволюции, который исполняет на протяжении веков одну и ту же постыдную, но совершенно необходимую роль.
Подходящие к нему артерии питали его своим соком, неизменно возвращающемся на землю на протяжении миллионов лет.
Он был горд, как римский имератор, он был тверд, как задница твоей партнерши, сократившейся всем телом в оргазме.
Его округлые линии жизни и судьбы, созданные руками богов из бумажного урана показывали полную безразличность этого субъекта к тебе.
Ты же был влюблен в него. Только вчера вы с ним занимались, этим, ну, ты понимаешь чем… Он весь намок и озолотился от твоих
легких испражнений. Он не хотел говорить тебе, что любит тебя, он был холоден, но ты приходил к нему снова и снова. Твои визиты мало затрагивали
его, он отвечал тебе скудным звуком сливающегося дерьма в общую черновицкую канализационную трубу, диаметром 1,6 метра.
Но сегодняшний твой визит ошеломил существо. ты целовал его, ты целовал его долго и упорно, напрягаюсь всем своим телом, будто
борясь с чумой, ты изрыгал себя, ты хотел достать струей до самого Прута.
Он понял тебя, и обнял тебя пластмассовым, измазанным испражением всей общаги, кругом. Он любил тебя.
Вы любили друг друга. Чище этой любви бывают только золотые яблоки.